Говоря об этом спортсмене, можно было бы не пожалеть разных высокопарных эпитетов. И ни один из них не был бы ни надуманным, ни преувеличенным. Но красноречивее всех о своем воспитаннике сказал легендарный тренер Дмитрий Миндиашвили: «Бувайсар Сайтиев – единственный в мире, самый титулованный действующий борец. С 1995 по 2005 годы он провел 350 поединков на международной арене, и проиграл всего два из них! Это великий рекорд, который побить практически невозможно!»

Бувайсар Сайтиев - многократный чемпион России и Европы по вольной борьбе. Двукратный олимпийский чемпион, чемпион Олимпийских Игр в Атланте в 1996 году и в Афинах в 2004-м. До недавнего времени - пятикратный чемпион мира, но в октябре этого года уже шестой раз стал победителем мирового чемпионата, проходившего в Венгрии, так что теперь он уже шестикратный.

Бувайсар не только разгадал в себе талант, данный Богом, но и сумел его развить, достичь высот, какие даются единицам. Ведь за такими красивыми, эффектными победами, как правило, годы тяжелых, изнурительных тренировок. Конечно же, это не может не внушать его соотечественникам чувство гордости и не послужить примером для подражания подрастающему поколению.

Взять интервью у прославленного борца оказалось делом непростым. Живет и тренируется Сайтиев в Красноярске (от Красноярского края, собственно, и выступает), в Москве бывает редко, чаще проездом. Именно в один из таких моментов мы и встретились с ним. Бувайсар прилетел со своим тренером Дмитрием Миндиашвили из Красноярска в аэропорт Домодедово, а через несколько часов уже улетал из Внукова в Чечню и Дагестан. Здесь, во Внуково, и назначил мне встречу. Вопросов было много, времени на ответы мало, тем более, что Бувайсару надо было уделить внимание и друзьям, провожавшим их в аэропорту.

Как так получилось, что ты уехал из дома именно в Красноярск? Ты изначально ставил перед собой цель сделать там спортивную карьеру, или это случай?

Я ехал туда непосредственно в школу борьбы, именно к тренеру Дмитрию Геогриевичу Миндиашвили. Тогда я был молодым спортсменом, никаких званий, регалий. У Миндиашвили не было свободного времени, а он знать не знал, кто я такой. А мы туда поехали вдвоем с Рустамом, моим товарищем, не знали ведь, что там такая ситуация. Мне все представлялось просто: Дмитрий Георгиевич приходит каждый день на тренировку в спортивной форме и больше ничем не занимается. Оказалось, это огромная школа, а руководит ею директор Миндиашвили. Стало быть, у него, помимо работы на ковре, очень большой круг самых разных задач, тем более, что он еще и занимается общественной деятельностью, его везде приглашают, он везде присутствует. А я-то думал: поеду туда, он будет в зале сидеть, увидит меня и…

А как было на самом деле?

Приехали, потренировались, через год уже какой-то хороший результат показали. Даже меньше, чем через год: приехали мы с Рустамом в сентябре 1992-го, а в июне 1993-го оба выиграли юношеский чемпионат Европы. Тут уж Дмитрий Георгиевич пришел, посмотрел, что за ребята, и вот так потихоньку-полегоньку мы заманили его обратно в спортзал.

Какой из твоих поединков был для тебя самым тяжелым, или, может, таким был не только один?

Ну, многих я, конечно, не помню, не то чтобы совсем забыл, но в детстве переживания и эмоции другие, особого накала и тяжести теперь не вспомнить.
А вот из более поздней, уже взрослой борьбы - это наша встреча с Шамилем Алиевым из Махачкалы на чемпионате России в 2000 году. Схватка была тяжелая, а все потому, что я был не готов. Я первый раз в жизни боролся на чемпионате России, хотя был уже олимпийским чемпионом и раза два-три чемпионом мира.

Расслабился?

Да. Не то что расслабился, я недооценил силу соперников, подготовился очень плохо, не в форме приехал. Чуть не проиграл. Схватка закончилась со счетом 1:0. Девять минут боролись.

И ещё, если говорить о последних встречах, трудно мне пришлось с грузином Миндиашвили (чемпион мира этого года). Такой борьбы, как с ним, у меня ни с кем не было. Четыре раза у него выигрывал. В 1998 году в Ташкенте, еще не зная, кто он такой, выиграл со счетом 4:0. Я был очень зол на себя за то, что плохо отборолся, а оказалось, наоборот, хорошо. После этого я у него в Болгарии выигрывал со счетом 3:2, 3:1. Очень сильный, с характером спортсмен, выносливый, монотонный: его валишь, а он всё встаёт и встает. Очень тяжелые схватки.

Многие до сих пор помнят твоё выступление на Олимпийских играх в Атланте в 1996году и самый яркий момент, когда во время схватки ты почесал нос.

Не помню.

Да, на это многие обратили внимание и гадали: в самом деле было невтерпеж или это была демонстрация самоуверенности?

Нет, у спортсменов часто бывает такое. Особенно у молодых. Когда чувствуешь присутствие полного зала, столько глаз обращено на тебя, а ты делаешь с соперником все, что хочешь, тогда начинаешь играть, заигрываться, дурачиться. Можешь и нос почесать. Но бывают такие схватки, когда, конечно, не до этого.

А вот в Сиднее в 2000 году ты проиграл малоизвестному борцу. В чем была причина? Какой ты сделал для себя вывод? Переоценил свои возможности или недооценил противника, не подготовился должным образом?

Недооценил противника? Нет. Да я и подготовился, но тут надо учитывать все причины, объективные и субъективные. Я перенес операцию в июне месяце, так что у меня было мало соревновательной практики. Эта травма тоже оказала существенную роль. Тем не менее я физическое состояние подогнал. Был в неплохой форме, единственное, что я потерял – соревновательный навык. Думаю, главная причина была в этом. Теперь, когда борюсь, я и сам понимаю, чувствую, что в 2000 году борьбы вообще-то по-настоящему не знал. Я только выигрывал, а не думал особенно про борьбу, про соперника и т. д. А после 2000-го стал очень серьезным спортсменом (смеется) по сравнению с предыдущими четырьмя годами. Сейчас думаю: а что я понимал тогда? Да ничего. Я не знал, что такое уставать, что такое умирать. Не задумывался. Потерял спортивную злость, навык. Я шесть лет не проигрывал ни одной схватки. Наверное, организм сам по себе расслабился. Шесть лет никому не проигрывал и впредь не собирался. А если бы хоть раз проиграл, то, наверное, выиграл бы.

Нас всего двадцать человек, один из них, американец, мне не знаком, а остальные восемнадцать – это люди, у которых я неоднократно выигрывал, всех знаю наперечет. Я им даже сочувствую немножко. Перед выступлениями мне интересно бывает, кто из них под меня попадет, что я с ними буду делать? Не то что я там ходил и сиял от самодовольства, но такие мысли приходили.

Ты готов принять участие в Олимпиаде в Пекине, сам себя нацелил на это?
Естественно, это сейчас очень важно. Это самое важное на сегодняшний день в моих планах.

А есть у тебя высшая планка, которую ты для себя установил? Такой задуманный рекорд, завоевав который, ты с можешь успокоиться и закончить спортивную карьеру? Или, может, ты наметил себе возрастной предел?

Нет, абсолютно никакого критерия, никаких «задач» в играх нет. Мне даже не нравится, когда говорят, что надо уходить победителем. Победителем чего? Ведь все это очень относительно. Борьба – это моя работа, моя жизнь, я в «шкуре» спортсмена почти 30 лет. Я в спорте с самого начала жизни, можно сказать. Мне интересно быть борцом не только на пьедестале. Помимо пьедестала, в борьбе есть много всего: тренировки, соревнования – это очень содержательные, объемные процессы, изобилующие всякими мелочами. И поэтому главное – сделать максимум того, что в твоих силах. Цель творчества – самоотдача, то есть уровень самоотдачи. Вот это важно. Тогда сам понимаешь, что да, ты трудился, может, была какая-то причина, если все же проиграл. Но при этом ты проявил себя. Без полной самоотдачи тоже можно выиграть, но не думаю, что эта победа принесет моральное удовлетворение. Победа – это здорово, это красивая картинка, но борьба, она не только в победах и поражениях.

Спорт – процесс куда более ёмкий. Я борюсь, пока мне интересно, пока у меня что-то получается.

Тебе наверняка делали предложения из различных стран, приглашали выступать за них?
Никогда в жизни.

Но ведь много писали о том, что тебе предлагают контракты.

Я тоже об этом читал.

А на самом деле ничего не было?

Ничего конкретного, такого, чтобы стоило хотя бы остановиться и спросить: что, о чем речь? Не было ситуаций, когда со мной кто-либо всерьез обсуждал эту тему.

Теперь вопрос социального-политического характера. Ты когда-нибудь ощущал на себе, что такое «лицо кавказской национальности»? Никогда с этим не сталкивался?

Да, приходилось. И по сей день приходится.

В чем это для тебя выражается? Ты же все-таки знаменитый спортсмен, у тебя привилегии, которых нет у многих других.

Мало ли в чем это может выражаться? Смотря по настроению... Да и никаких привилегий у меня нет. Если человек не занимается и не интересуется спортом (а таких большинство), я для него ничем не отличаюсь от любого другого. Тот же ГАИшник может меня остановить на дороге и спросить документы. Или в аэропорту на таможне могут устроить досмотр. Пожалуй, не в кавказской национальности дело, это в стране такая обстановка, да и вообще в мире. Сейчас у всех того гляди потребуют снять ремень, туфли, носки, какой бы ты национальности ни был.

А раньше было так: стоят все сплошь русские, и идёшь ты, достойный, заслуженный гражданин этого государства, но из-за того, что ты кавказец, могли запросто задержать. Это проблема умонастроения людей, пока оно такое, этого не избежать.

Стоит, к примеру, постовой. Безмозглый, обозленный, исходя из этого и выплясывает. Знай высматривает «чёрных». Этого бы не было, будь он нормальным человеком, с каким-то кругозором, если бы он хоть знал, какой формы Земля, какие нации этот шар населяют, сколько разных людей на свете живет. Я не говорю, что в органах все «безмозглые», нет, люди и там друг на друга не похожи, есть и нормальные.

Но все-таки очень много в этой стране таких, что не доросли до понимания, какая глупость – их шовинистские настроения. Мне ли не знать, что чёрный африканец может быть гораздо лучшим человеком, чем азиат или европеец? От этого ничего не зависит. Для восприятия человека не важен его внешний вид, он ничего не значит, тут только вопрос культуры.

Я никогда не позволю себе обидеть человека, который мне не понравился, я не хочу этого. А тому постовому только дай остановить тебя, заставить понервничать. Хлебом не корми! И таких много. От чего это всё? Почему общество болеет такой дрянной болезнью и годами оправиться не может?

В Европе это давно переросли. Там никто абсолютно на тебя внимания не обращает. Как ты выглядишь, есть борода или нет... Всем понятно, что если я соберусь что-то сделать преступное, тут уж обязательно выбреюсь, стильно оденусь... А у нас в стране атмосфера такая, что люди, чуть заметят кого-нибудь не совсем на них похожего, с одного взгляда заряжаются злобой, делятся между собой этой энергией, набираются ее друг от друга.
Образ кавказца, в частности, чеченца в последние годы в России – это образ бандита. С этим предубеждением постоянно сталкиваются наши соотечественники. А не возникает чувство обиды, что борешься за эту страну, защищаешь и прославляешь её честь, а страна отвечает тебе и твоему народу таким образом?

Чем тебе поможет эта обида? Возможно, она и возникала, случались некоторые моменты от излишней впечатлительности. Тогда начинаешь думать о чем-нибудь другом. Чтобы не нагнетать. Просто настраиваешь себя на другой лад. Бывает обидно, конечно. Вот вчера сижу и думаю: Демирханов – известный архитектор в Красноярске. Он самый «сильный» сибиряк и самый «сильный» красноярец после Миндиашвили – он армянин, тот – грузин. А кто из русских в этих краях такую известность заслужил? Ну, покойный Астафьев, в принципе, и все. И в Москве, посмотрите внимательнее, так ли уж много русских среди людей выдающихся? Я часто думаю, если бы общество осознало, сколько заслуг на стороне «нерусских», и приняло это с благодарностью, до такого, что сейчас творится, дело бы не дошло.

Вот ведь и В. Путин говорит в ежегодном послании, что надо быть интернационалистами, ему поддакивают Совет федерации и министры. В этом плане президент ведет хорошую работу, постоянно подчеркивает, что страна огромная, многонациональная, многоконфессиональная. Это очень важно, и мы должны об этом говорить. Надо находить трибуны, возможность, поводы, чтобы напоминать людям об этих истинах.

Ты считаешь, люди готовы воспринимать это?

Думаю, да. Им просто заморочил головы поток необъективной информации, что льется из телевизоров. Люди верят в это. Они сами по себе слишком тёмные. Может, оттого, что сидят в своих норах, мира не видят? Я не знаю.

Вот вчера в Нальчике что-то произошло – я сразу звоню другу Мусе, в другом городе что-то случилось – тамошним друзьям звоню. У меня везде есть знакомые. Я из первых рук знаю, как люди живут в том или в другом месте. Да и сам езжу, смотрю. Оттого и понимаю: тому, о чём говорят по телевизору, доверять не стоит. Лучше я позвоню – друзья не обманут, все скажут как есть. А у людей, видимо, такой возможности нет, они знай сидят перед экраном, слушают – «О-о-о!» – и глотают. А если бы снизить это информационное давление или направить в позитивное русло, вышла бы большая польза. И кое-что делается в этом направлении.

Кем?

Я-то особенно за этим процессом не слежу, но иногда послушаешь по тому же телевизору и радуешься: «Вот молодец! Мужик правильно говорит, понимает!» Но чтобы в сознании общества просветление произошло, все-таки нужно действовать энергичнее. Нас же так много в России – около 20 миллионов разных других, не русских национальностей. В такой стране национализма вообще не должно быть. В этом направлении и надо работать. Жаль только, как у Высоцкого, «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Ну, наверное, пройдет это всё, наладится. В нашем политическом, социальном строе происходят перемены, это ощущается.

Когда СССР разрушился, сперва же начался полный бардак. Слово «демократия» было у всех на устах, да только смысла этих новых слов никто толком не понимал. Но потом каждым годом появлялось что-то новое, чего раньше не могло быть, а теперь, выходит, мы до этого доросли. Интеграции в международное сообщество настоящей нет, но есть движение в этом направлении. Конечно, по мере того, как мы избавляться от наших постсоветских «болячек», перед нами встанут и новые проблемы. Например, глобализация. Это сложно, то есть ещё не известно, как с этим быть, уж больно мы разные («Что русскому здорово, то немцу – смерть»). Но когда государственная политика правильно поставлена, все проблемы могут быть решены разумно. А если все на самотек пустить, тогда развитие идет хаотично.

Но так или иначе, оно идет. Я считаю, мы вправе надеяться на лучшее. И, конечно, бороться за него.

Адулла Дудуев, doshdu.ru